Американский психотерапевт Рэймонд Моуди стал знаменит своей книгой «Жизнь после жизни» (в некоторых переводах — «Жизнь после смерти»). В ней он рассказывает о впечатлениях людей, переживших состояние клинической смерти. Поразительно, что эти впечатления оказались общими для всех умирающих.
Новая книга Моуди «Жизнь до жизни», повествующая о реинкарнации, о том, что наше существование — лишь звено в цепочке нескольких жизней, прожитых нами ранее, вызвала немалый резонанс. Она заставила многих людей заинтересоваться своим далеким прошлым, породила новое направление в лечении ряда серьезных заболеваний, поставила перед наукой много неразрешимых вопросов.
Сохранились ли где-то в тайниках нашего сознания кусочки памяти, так или иначе подтверждающие существование цепочки предыдущих жизней? Наука отвечает: да. Таинственный архив подсознания до предела забит такими «воспоминаниями», накопившимися за тысячелетия существования сменяющихся духовных энергий.
Известный исследователь Джозеф Кемпбелл пишет: «Реинкарнация показывает, что вы представляете собой нечто большее, чем привыкли думать, что в вашем существе есть неизвестные глубины, которые еще предстоит познать и тем самым расширить возможности сознания, охватить то, что не входит в ваше представление о самих себе. Ваша жизнь гораздо шире и глубже, чем вы думаете. Ваша жизнь — это только малая часть того, что вы несете в себе, того, что дает жизнь, — ширину и глубину. И когда вы однажды сумеете постичь ее, то неожиданно для себя поймете суть всех религиозных учений».
Как же прикоснуться к глубинному архиву памяти, накопленному в подсознании? Оказывается, добраться до подсознания можно с помощью гипноза. Вводя человека в гипнотическое состояние, удается вызвать процесс регрессии — возвращения памяти к прошлой жизни.
Гипнотический сон отличается от обычного сновидения: это промежуточное состояние сознания между бодрствованием и сном. В этом состоянии полусна-полубодрствования подсознание человека работает наиболее остро, обеспечивая ему новые мысленные решения. Рассказывают, что Томас Эдисон пользовался самогипнозом, когда сталкивался с проблемой, которую не мог в данный момент решить. Он уединялся в своем кабинете, садился в мягкое кресло и старался задремать. Именно в состоянии полудремы к нему приходило необходимое решение. А чтобы не погрузиться в нормальный сон, изобретатель даже придумал хитроумную уловку. Он брал в каждую руку по стеклянному шарику и клал внизу две металлические пластины. Засыпая, он ронял из руки шарик, который со звоном падал на металлическую пластинку и будил его. Как правило, изобретатель просыпался с уже готовым решением. Мысленные картины, галлюцинации, которые появляются при гипнотическом сне, отличаются от обычного сновидения. Спящие, как правило, участвуют в событиях своих снов. При регрессии человек отстраненно просматривает то, что показывает ему его подсознание. Это состояние у нормальных людей (появление картин прошлого) наступает в момент засыпания или под гипнозом. Обычно гипнотические явления воспринимаются людьми как быстро меняющиеся картины, будто при просмотре цветных слайдов на диапроекторе.
Рэймонд Моуди, будучи психотерапевтом и одновременно гипнотизером, провел эксперименты с двумястами пациентами и утверждает, что только 10 % подопытных не видели никаких картин в состоянии гипнотической регрессии. Остальные, как правило, видели в подсознании картины прошлого. Гипнотизер, как психотерапевт, лишь тактично помогал им своими вопросами расширить и углубить общую картину регрессии. Он как бы вел испытуемого по образу, но не подсказывал ему сюжет обозреваемой картины.
Сам Моуди долгое время считал эти картины обычными сновидениями и не обращал на них особого внимания. Но, работая над вопросами жизни после жизни, среди многих сотен полученных им писем он столкнулся с описанием ряда случаев регрессии. И это заставило его по-новому отнестись к явлению, которое показалось ему закономерным.
Однако окончательно проблема привлекла к себе внимание всемирно известного психотерапевта после его встречи с Дианой Денхол — профессиональным гипнологом. Она ввела Моуди в состояние регрессии, в результате чего он вызвал из своей памяти девять эпизодов прошлой жизни. Вот что писал он сам об этих картинах.
«Разрешите мне напомнить, что „переживания на грани смерти” — это глубокие духовные переживания, которые спонтанно возникают у некоторых людей в момент смерти. Обычно они сопровождаются следующими явлениями: выходом из тела, ощущением быстрого движения по тоннелю к яркому свету, встречей с давно умершими родственниками в противоположном конце тоннеля и взглядом назад, на свою прожитую жизнь (чаще всего с помощью светящегося существа), которая предстает перед ним как бы заснятой на кинопленку. Переживания „на грани смерти” не имеют никакой связи с паранормальными явлениями…
Я всегда предполагал, что это путешествие в прошлое является не чем иным, как фантазией испытуемого, плодом его воображения. Я считал, что речь идет о сновидении или необычном способе исполнения желаний, и был уверен, что большинство людей, успешно прошедших через процесс регрессии, видели себя в роли выдающейся или необыкновенной личности, например египетским фараоном. Когда меня спрашивали о прошлых жизнях, мне было трудно скрывать свое неверие.
Я всегда считал, что каждый из нас — предмет эксперимента для самого себя, и поэтому захотел сам испытать регрессию в прошлые жизни. Своим желанием я поделился с Дианой, и она великодушно предложила мне приступить к опыту в тот же день после обеда. Она усадила меня в мягкое кресло и постепенно, с большим умением ввела в глубочайший транс. Потом она рассказывала, что я был в состоянии транса примерно час. Я все время помнил, что я — Рэймонд Моуди и нахожусь под наблюдением умелого психотерапевта. В этом трансе я побывал в девяти этапах развития цивилизации и видел самого себя и окружающий мир в разных воплощениях. И до сегодняшнего дня я не знаю, что они значили и значили ли вообще что-нибудь. Я наверняка знаю только одно: это были потрясающие ощущения, куда больше похожие на реальность, чем на сон. Краски были такие же, как бывают наяву, действия развивались в соответствии с внутренней логикой событий, а не так, как мне „хотелось”. Я не думал: „Вот сейчас произойдет то-то”. Или: „Сюжет должен развиваться так-то”. Эти реальные жизни развивались сами по себе, как сюжет фильма на экране.
Жизнь первая: в джунглях
В первой версии я был первобытным человеком — какой-то доисторической разновидностью человека. Абсолютно уверенным в себе существом, которое жило на деревьях. Итак, я комфортно существовал среди ветвей и листьев и был похож на человека гораздо больше, чем можно было ожидать. Ни в коем случае я не был человекообразной обезьяной.
Я жил не в одиночку, а в группе подобных мне существ. Мы жили вместе в сооружениях, похожих на гнезда. При строительстве этих „домов” мы помогали друг другу и всячески старались сделать так, чтобы можно было ходить друг к другу, для чего сооружали надежные настилы. Это делалось не только для безопасности — мы осознавали, что в группе нам лучше и удобнее жить. Вероятно, мы уже прилично поднялись по лестнице эволюции.
Мы общались между собой, непосредственно выражая свои эмоции. Вместо речи мы вынуждены были пользоваться жестами, с помощью которых показывали, что чувствуем и что нам нужно.
Я помню, что мы питались фруктами. Четко вижу, как ем какой-то неизвестный мне сейчас плод. Он сочный, в нем очень много маленьких красных семечек. Все было настолько реально, что мне казалось, будто я ем этот плод прямо на сеансе гипноза. Я даже чувствовал, как сок стекает по подбородку, пока я жую.
Жизнь вторая: первобытная Африка
В этой жизни я увидел себя мальчиком двенадцати лет, живущим в общине в тропическом доисторическом лесу — месте непривычной, чуждой красоты. Судя по тому, что все мы были чернокожими, я решил, что это происходило в Африке.
В начале этого гипнотического приключения я увидел себя в лесу, на берегу спокойного озера. Я что-то рассматривал в белом чистом песке. Вокруг селения вставал негустой тропический лес, сгущавшийся на окрестных холмах. Хижины, в которых мы жили, стояли на толстых сваях, их пол был поднят примерно на шестьдесят сантиметров над землей. Стены домов были сплетены из соломы, а внутри было только одно, но большое четырехугольное помещение.
Я знал, что мой отец в одной из рыбацких лодок ловит вместе со всеми рыбу, а мать занята чем-то поблизости на берегу. Я их не видел, а просто знал, что они близко, и чувствовал себя в без-опасности.
Жизнь третья: мастер-кораблестроитель переворачивается в лодке
В следующем эпизоде я увидел себя со стороны мускулистым стариком. У меня были голубые глаза и длинная серебристая борода. Несмотря на старость, я все еще трудился в мастерской, где строились лодки.
Мастерская представляла собой длинное строение, выходящее к большой реке, причем со стороны реки оно было полностью открыто. В помещении стояли штабеля досок и толстых тяжелых бревен. Примитивные орудия труда висели на стенах и в беспорядке валялись на полу. Видимо, я доживал свои последние дни. Со мной была моя трехлетняя застенчивая внучка. Я рассказывал ей, для чего нужен каждый инструмент, и показывал на только что законченной лодке, как им работать, а она пугливо выглядывала из-за борта челна.
В тот день я взял внучку и вышел с ней покататься на лодке. Мы наслаждались спокойным течением реки, как вдруг поднялись высокие волны и опрокинули нашу лодку. Нас с внучкой разнесло водой в разные стороны. Я боролся с течением, изо всех сил стараясь схватить внучку, но стихия была быстрее и сильнее меня. В бессильном отчаянии глядя, как тонула малышка, я тоже перестал бороться за собственную жизнь. Я помню, как тонул, страдая от чувства вины. Ведь это я затеял прогулку, в которой моя любимая внучка нашла свою смерть.
Жизнь четвертая: грозный охотник за мамонтами
В следующей своей жизни я был с людьми, которые с отчаянным азартом охотились на косматого мамонта. Я обычно не замечал за собой особой прожорливости, но в тот момент никакая дичь помельче не удовлетворила бы мой аппетит. В состоянии гипноза я все-таки заметил, что все мы отнюдь не были упитанными и пища нам действительно была необходима.
На нас были наброшены звериные шкуры, причем так, что они закрывали только плечи и грудь. Они мало защищали нас от холода и почти совсем не прикрывали гениталий. Но это нас нисколько не беспокоило — в пылу сражения с мамонтом мы забывали о холоде и не думали о приличиях. В небольшом ущелье нас было шестеро, мы забрасывали мощное животное камнями и палками. Мамонту удалось схватить одного из моих соплеменников хоботом и одним точным и сильным движением раздавить ему череп. Остальных охватил ужас.
Жизнь пятая: грандиозная стройка прошлого
К счастью, я отправился дальше. В этот раз я очутился в исторической обстановке начала цивилизации, среди огромной стройки, которой было занято множество людей. В этом сне я был не царем или хотя бы монахом, а всего лишь одним из рабочих. Я думаю, что мы строили акведук или сеть дорог, но не уверен в этом, потому что с того места, где я находился, нельзя было увидеть всю панораму строительства.
Мы, рабочие, жили в расположенных рядами домах из белого камня, между которыми росла трава. Я жил с женой, мне казалось, что я живу здесь многие годы, потому что место было хорошо знакомо. В нашей комнате было возвышение, на котором мы лежали. Я был очень голоден, а моя жена буквально умирала от недоедания. Она тихо лежала, исхудавшая, истощенная, и ждала, когда в ней угаснет жизнь. У нее были черные как уголь волосы и выпуклые скулы. Я чувствовал, что мы вместе прожили хорошую жизнь, но недоедание притупило наши чувства.
Жизнь шестая: брошенный на съедение львам
Наконец я попал в цивилизацию, которую смог узнать, — в Древний Рим. К сожалению, я не был ни императором, ни аристократом. Я сидел в львиной яме и ждал, когда лев отгрызет мне руку забавы ради.
Я наблюдал за собой со стороны. У меня были длинные огненно-рыжие волосы и усы. Я был очень худым, и на мне были надеты только короткие кожаные штаны. Мне было известно мое происхождение — родом я был из местности, которая сейчас называется Германией, где меня захватили в плен римские легионеры в одном из своих военных походов. Римляне использовали меня как носильщика награбленных богатств. Доставив их груз в Рим, я должен был умереть ради их развлечения. Я видел себя с устремленным вверх взглядом на людей, обступивших яму. Наверное, я просил у них пощады, потому что за дверью рядом со мной ждал голодный лев. Я чувствовал его силу и слышал рев, который он испускал в ожидании трапезы.
Я знал, что сбежать невозможно, но, когда открыли дверь ко льву, инстинкт самосохранения заставил меня искать выход. Точка зрения в этот момент изменилась, я попал в это свое тело. Я слышал, как подняли решетку, и видел, как лев направляется ко мне. Я попытался защититься, подняв руки, но лев бросился на меня, даже не заметив их. К удовольствию публики, которая визжала от восторга, животное сбило меня с ног и прижало к земле. Последнее, что я помню, — как лежу между львиными лапами, а лев собирается своими могучими челюстями раздавить мне череп.
Жизнь седьмая: изысканность до конца
Следующей моей жизнью была жизнь аристократа, и притом снова в Древнем Риме. Я жил в красивых, просторных комнатах, залитых приятным сумеречным светом, распространяющим вокруг себя желтоватое сияние. Я в белой тоге возлежал на ложе, по форме напоминающем современный шезлонг. Мне было примерно сорок лет, у меня животик и гладкая кожа человека, который никогда не занимался тяжелым физическим трудом. Я помню чувство удовлетворения, с которым я лежал и смотрел на своего сына. Ему было лет пятнадцать, волнистые, темные, коротко подстриженные волосы красиво обрамляли его перепуганное лицо.
„Отец, зачем эти люди ломятся к нам?” — спросил он меня. „Сын мой, — отвечал я, — на это у нас есть солдаты”. „Но, папа, их там много”, — возразил он.
Он был настолько перепуган, что я решил встать, скорее из любопытства, чтобы посмотреть, о чем он говорит. Я вышел на балкон и увидел горстку римских воинов, которые пытаются остановить огромную возбужденную толпу. Я сразу понял, что страх моего сына небеспричинный. Взглянув на сына, я понял, что внезапный испуг можно прочесть и на моем лице.
Это были последние сцены из той жизни. Судя по тому, что я почувствовал, когда увидел толпу, это и был ее конец.
Жизнь восьмая: смерть в пустыне
Следующая жизнь занесла меня в гористую местность где-то в пустынях Среднего Востока. Я был торговцем. У меня был дом на холме, а у подножия этого холма находилась моя лавка. В ней я покупал и продавал драгоценности. Я сидел там целый день и оценивал золото, серебро и драгоценные камни.
А вот мой дом был моей гордостью. Это было прекрасное здание из красного кирпича с крытой галереей, на которой можно проводить прохладные вечерние часы. Тыльной стеной дом опирался о скалу — у него не было заднего двора. Окна всех комнат выходили на фасад, из них открывался вид на далекие горы и долины рек, которые казались чем-то особенно удивительным среди пустынного пейзажа.
Однажды, возвращаясь домой, я заметил, что в доме непривычно тихо. Я вошел в дом и начал переходить из одной пустой комнаты в другую. Мне становилось страшно. Наконец я вошел в нашу спальню и нашел там жену и троих наших детей убитыми. Я точно не знаю, как они были умерщвлены, но, судя по количеству крови, они были заколоты ножами.
Жизнь девятая: китайская художница
В своей последней жизни я был художником, и притом женщиной. Первое, что я помню, — это себя в возрасте шести лет и своего младшего брата. Родители повели нас на прогулку к величественному водопаду. Дорожка привела нас к гранитным скалам, из трещин в которых пробивалась вода, питающая водопады. Мы замерли на месте и смотрели, как вода струилась каскадами и затем обрушивалась в глубокую расщелину. Это был короткий отрывок. Следующий относился к моменту моей смерти.
Я обеднела и жила в маленьком домике, построенном на задах богатых домов. Это было очень удобное жилье. В тот последний день своей жизни я лежала в постели и спала, когда в дом вошел какой-то молодой человек и задушил меня. Просто так. Он ничего не взял из моих вещей. Он хотел то, что не имело для него никакой ценности, — мою жизнь.
…Диана Денхол осторожно вывела меня из гипнотического транса. Всего за один час мое мнение по поводу регрессии в прошлые жизни изменилось кардинальным образом. Я понял, что регрессия — это не сон и не сновидение. В этих видениях я многое узнавал. Когда я видел их, то больше вспоминал, чем придумывал.
Но в них было что-то, чего нет в обычных воспоминаниях: в состоянии регрессии я мог видеть себя с разных точек зрения. Несколько жутких мгновений в львиной пасти я провел вне самого себя, наблюдая события со стороны. Но одновременно я оставался там, в яме. То же самое происходило, когда я был кораблестроителем. Какое-то время я следил за собой со стороны, когда мастерил лодку, а в следующий миг беспричинно, не управляя ситуацией, опять оказался в теле старика и видел мир глазами старого мастера.
Перемещение точки зрения было чем-то таинственным. Но таким же загадочным было и все остальное. Откуда приходили „видения”? Когда все это происходило, меня ничуть не интересовала история. Почему же я проходил через разные исторические периоды, причем некоторые узнавал, а другие — нет? Были ли они подлинными или я каким-то образом вызвал их появление в собственном сознании?
…Но те девять жизней, которые всплыли в моей памяти под действием гипноза, сильно меня удивили. Большинство из них происходили во времена, о которых я никогда не читал и не смотрел фильмов. В каждой из них я был обычным человеком, ничем не выделяющимся. Это наголову разбило мою теорию о том, что в прошлой жизни каждый видит себя Клеопатрой или другой блестящей исторической личностью. Через несколько дней после регрессии я признал, что это явление для меня загадка. Единственный путь для разрешения этой загадки (или хотя бы попытки решения) я видел в организации научного исследования, в котором регрессии расчленялись бы на отдельные элементы и каждый из них тщательно анализировался».
Такими были первые выводы Моуди.
Последующие исследования с использованием гипнотического погружения давали разнообразные результаты. Однако общим был вывод: картины, которые видит испытуемый, — не плод его воображения, а именно воспоминания. Бывали и неожиданные результаты: иногда два пациента видели одинаковые картины.
Моуди установил еще одну интересную особенность. Оказывается, гипнотический сеанс можно заменить древним и уже забытым способом самогипноза: непрерывно и неотрывно всматриваться в хрустальный шар. Сеанс проводится в темной комнате, где зажигается одна свеча. На расстоянии в 60 см от нее на черный бархат кладется шар. Необходимо полностью расслабиться и настойчиво всматриваться в глубину шара. Постепенно человек впадает в состояние своеобразного самогипноза. Перед его глазами начинают проплывать картины, поступающие из подсознания. Моуди уверен, что этот метод приемлем и для экспериментов с группами людей. В крайнем случае хрустальный шар можно заменить круглым графином с водой и даже зеркалом.
Далее еще одна цитата из книги Моуди: «Проведя собственные эксперименты, я установил, что видения в хрустальном шаре не выдумка, а факт… Они четко проецировались в хрустальном шаре, были цветными и объемными, как изображения в голографическом телевидении».
Каким бы методом ни вызывалась регрессия — гипнозом, использованием хрустального шара или самогипнозом, — при всех условиях исследователь смог выделить ряд общих особенностей при регрессии:
• Визуальность событий из прошлой жизни: все испытуемые видят картины регрессии, реже — слышат или чувствуют запах. Картины ярче обычных сновидений.
• События при регрессии происходят по своим законам, на которые испытуемый не может влиять — в основном он созерцатель, а не активный участник событий.
• Картины при регрессии в чем-то уже знакомы. Испытуемый проходит своеобразный процесс узнавания — у него ощущение, что то, что он видит и делает, он уже когда-то видел и делал.
• Испытуемый вживается в чей-то образ, несмотря на то что обстоятельства могут не совпадать: иной пол, иное время, иная местность.
• Перенесшись в другую личность, испытуемый переживает чувства того, в кого воплотился. Чувства могут быть весьма сильными, поэтому гипнотизеру приходится иногда успокаивать пациента, убеждая его, что все это происходило в далеком прошлом.
• Наблюдаемые события могут восприниматься двояко: с точки зрения стороннего наблюдателя или прямого участника событий.
• События, которые видит испытуемый, часто отражают проблемы его сегодняшней жизни. Естественно, они преломляются исторически во времени и зависят от среды, где происходят.
• Процесс регрессии часто может послужить улучшению душевного состояния испытуемого. Человек чувствует облегчение и очищение — находят выход накопившиеся в прошлом эмоции.
• В редких случаях испытуемые чувствуют после регрессии заметное улучшение физического состояния. Это доказывает неразрывную связь тела и духа.
• Каждое последующее введение пациента в состояние регрессии происходит все легче.
• Большинство прошлых жизней — это жизнь простых людей, а не выдающихся деятелей истории.
Все эти моменты, общие для многих процессов регрессии, говорят об устойчивости самого явления. Естественно, встает главный вопрос: является ли регрессия действительно воспоминанием о прошлой жизни? При сегодняшнем уровне исследований однозначно ответить на этот вопрос невозможно.
Однако тот же Моуди убедился, что между регрессией и реинкарнацией можно поставить знак равенства. Небольшое количество примеров, четко доказывающих это, означает, что остается только продолжить изучать загадочные явления реинкарнации. Но уже сейчас можно твердо сказать: регрессия лечит больных!
Когда-то в медицине не связывали состояние духа больного с заболеванием тела. Теперь подобные взгляды отошли в прошлое. Доказано, что регрессия, безусловно влияющая на духовное состояние человека, с успехом лечит его. В первую очередь разные фобии — нарушение нервной системы, навязчивые идеи, депрессии. Во многих случаях излечиваются также астма, артрит…
В чем же здесь дело? Рэймонд Моуди пытается дать ответ на этот вопрос: «Я не знаю точно, почему регрессия в прошлые жизни действует только на определенные заболевания, но это напоминает мне слова Эйнштейна, сказанные много лет тому назад: „Возможно, существуют излучения, о которых мы еще ничего не знаем. Вспомните, как смеялись над электрическим током и невидимыми волнами. Наука о человеке еще находится в пеленках”.
Что же в этом случае сказать о реинкарнации — явлении еще более глубинном? Реинкарнация, говорит он, „настолько привлекательна, что способна вызвать нездоровые психические переживания. Нельзя забывать, что реинкарнация, если она существует, может быть совершенно не такой, как мы ее представляем, и даже совершенно непостижимой для нашего сознания. Самое малое, что можно сказать о ней: эти открытия происходят из глубин подсознания. Самое большое — что она доказывают существование жизни перед жизнью”».
Главная 
