Летом 1940 года случилось событие, которое до сих пор вспоминают англичанам французские мореплаватели. Происшедшее привело в неописуемую ярость французское правительство, очень обрадовало фюрера, вызвало негодование во многих странах мира и значительно сказалось на ходе боевых действий в Европе. А Уинстон Черчилль по этому поводу произнес: «Ни одно действие не было более необходимым для спасения Англии…» Так что же случилось?
После нападения нацистов на Польшу Англия и Франция в сентябре 1939 года объявили войну нацистской Германии. Но надо отметить, что боевые действия с их стороны велись очень пассивно, за что война потом получила название «странной».
Двадцать восьмого марта 1940 года английское и французское правительства подписали взаимное обязательство по незаключению сепаратного мира с Германией. А 10 мая бронетанковые дивизии вермахта, наголову разбив французов у Седана, направились к Ла-Маншу, раскололи союзнические армии и прижали английские экспедиционные войска к морю. Англичанам удалось успешно эвакуироваться из Дюнкерка. В этом событии в Англии и США увидели настоящее чудо, однако французы, в беспорядке отступающие в глубь страны и вскоре капитулировавшие, посчитали его предательством.
Ситуация была критической для Франции. В середине июня французский премьер-министр Поль Рейно обратился к Черчиллю с просьбой освободить их сторону от принятого в марте обязательства не заключать сепаратного мира с Гитлером. 14 июня Франция капитулировала. Спустя две недели Черчилль, пытаясь укрепить волю французов к сопротивлению, направил Рейно два ответных послания. Англия разрешала французскому правительству выяснить у Гитлера условия перемирия, но только в случае, если французский флот отправится в британские порты до исхода переговоров. Далее в послании настоятельно подчеркивалась решимость Англии продолжать войну против нацизма, несмотря на любые трудности. В тот же день под нажимом генерала де Голля, настойчиво убеждавшего в необходимости «какого-нибудь драматического жеста», Черчилль сделал историческое предложение о провозглашении «нерасторжимого союза» Франции и Великобритании. Под этим понималось «слияние двух государств» и создание «единого военного кабинета и единого парламента». На тот момент французское правительство спешно эвакуировалось в Бордо.
До получения депеш Рейно был в подавленном настроении, однако послание Черчилля подбодрило его. В ответ французский премьер сказал, что готов «бороться до конца». Но другие руководители встретили предложение о «нерасторжимом союзе» довольно враждебно. В обстановке упаднических настроений 73-летний главнокомандующий армией генерал Вейган заявил, что в течение трех недель «Англии свернут шею, как цыпленку». Маршал Петен прокомментировал, что английское предложение равносильно «слиянию с трупом». А два первых послания Черчилля, в которых говорилось о французском флоте, вообще не были приняты к рассмотрению.
Вечером 16 июня Рейно подал в отставку, и маршал Петен — 80-летний герой битвы под Верденом 1916 года — создал новое правительство. На следующий день Черчилль вновь потребовал, чтобы новое правительство Франции не сдавало противнику французский флот. Но на тот момент в Бордо рассудили, что отправка военных кораблей в Англию совершенно бессмысленна: если Англия капитулирует, то французский флот в любом случае достанется Гитлеру.
На личную встречу с главнокомандующим французским флотом адмиралом Дарланом первый лорд Адмиралтейства Англии и адмирал Дадли Паунд были срочно направлены во Францию 18 июня. Там «они получили много торжественных заверений, что флоту никогда не будет позволено очутиться в руках у немцев». Однако, как сказал позже Черчилль, Дарлан ничего не сделал, чтобы «вывести французские военные корабли за пределы досягаемости быстро приближающихся немецких войск».
В результате 22 июня Франция подписала перемирие с фашистской Германией в знаменитом Компьенском лесу. Отныне предстояло французский флот сосредоточить в портах и разоружить «под германским и итальянским контролем».
Когда англичане строили свой военно-морской флот в предвоенное время, то придерживались принципа «уровня двух держав», то есть по числу боевых единиц ВМС должны превосходить объединенную мощь двух вероятных противников. Поэтому в 1940 году Великобритания все еще обладала самым крупным военно-морским флотом в мире, несмотря на то что он значительно поредел в ходе операций по охране конвоев в Северной Атлантике, в неудачной норвежской компании и у Дюнкерка. И тем не менее английские ВМС имели численный перевес по крупным кораблям: 11 линкоров, три линейных крейсера и пять линкоров в постройке, в то время как Германия располагала двумя «карманными линкорами», двумя линейными крейсерами новейшей постройки и строила еще два линкора.
Вступление в июне 1940 года Италии в войну существенно изменило соотношение сил. У итальянцев имелся современный быстроходный флот.
Для островной Великобритании, имперские владения которой полностью зависели от сохранения военно-морской мощи, переход французского флота в руки Гитлера являлся бы настоящей катастрофой. Флот Франции был четвертым по численности флотом в мире, он состоял из 5 старых линкоров, 2 современных линейных крейсеров «Дюнкерк» и «Страсбург», которые могли противостоять германским линейным кораблям, уже почти построенных мощных линкоров «Жан Бар» и «Ришелье», 18 крейсеров, 2 авианосцев и множества эсминцев. Командовал этим флотом 58-летний адмирал Дарлан. По мнению Черчилля, это был «один из тех французов, которые ненавидят Англию», потому адмиралу не доверял. Сам Дарлан на встрече с двумя руководителями английского Адмиралтейства в Бордо 18 июня 1940 года торжественно пообещал ни на каких условиях не передавать флот Германии. Между тем, прочитав статью 8 соглашения о перемирии, англичане насторожились: серьезные опасения вызывали слова о разоружении флота «под немецким и итальянским контролем». Из чего следовало, что Гитлер мог распоряжаться французскими кораблями так, как посчитает нужным.
Опасения Англии оказались не напрасны. Специальный представитель во Франции генерал Эдуард Спирс сообщил, что если фюрер захочет захватить французские корабли, то ему достаточно будет пригрозить сжечь Марсель, предать огню Лион или пообещать уничтожить Париж. Зная о вероломстве Гитлера, это был серьезный аргумент. Доверие Черчилля к режиму Петена еще больше пошатнулось, когда французское правительство вернуло Германии 400 пленных немецких летчиков. Этот факт давал возможность люфтваффе значительно укрепиться в предстоящем сражении за Англию.
Для Великобритании условия германо-французского перемирия были просто катастрофой. Разведка сообщала, что Гитлер планировал вторжение в Англию 8 июля. До этого срока необходимо было решить судьбу французского флота, чтобы иметь шанс сосредоточить английские военные корабли в водах метрополии. 27 июня состоялось заседание британского кабинета министров, которое определило все. На тот момент некоторые французские корабли находились в портах своей страны и предпринять что-либо против них было невозможно. Несколько кораблей стояли в местных портах. Их планировали захватить силой, если команды судов не примут условия англичан. Недостроенные линейные корабли «Жан Бар» и «Ришелье» не являлись проблемой, поскольку располагались соответственно в Касабланке и Дакаре, где их охраняли английские военные корабли.
Сильная французская эскадра, возглавляемая вице-адмиралом Рене Годфруа, базировалась в Александрии и подчинялась английскому адмиралу Каннингхэму. Эти двое военных поддерживали приятельские отношения. Несмотря на указание Дарлана перебазировать эскадру в один из портов в Тунисе, Годфруа уступил требованию Каннингхэма не выводить свои корабли. Эскадра фактически оставалась в Александрии до полной победы англо-американских экспедиционных сил в Северной Африке.
Но основной угрозой Великобритания считала небольшую военно-морскую базу Мерс-эль-Кебир на побережье Алжира, западнее Орана. Тут располагалось сильное военно-морское соединение, которым командовал адмирал Жансуль. Адмирал Паунд сообщил Черчиллю, что корабли Жансуля — в германских руках или самостоятельно — могут вынудить Англию уйти из Средиземного моря.
Ко 2 июля английское правительство направило адмиралу Жансулю четыре предложения на выбор:
1) увести корабли в британские порты и продолжать сражаться вместе с Англией;
2) имея на борту экипажи уменьшенного состава, направиться в один из английских портов, откуда воинский состав репатриируют;
3) направиться с экипажами уменьшенного состава в какой-либо французский порт в Вест-Индии, где корабли переведут под охрану США до конца войны;
4) потопить свои корабли.
Если Жансуль не согласится ни на одно из этих предложений, английскому военно-морскому флоту был дан приказ ликвидировать все его корабли, особенно «Дюнкерк» и «Страсбург». На этом «смертельном ударе» Черчилль особенно настаивал, несмотря на позиции членов комитета начальников штабов. Они очень сомневались, что операция под кодовым названием «Катапульта» пройдет успешно. По мнению же самого Черчилля, на карту в то время было поставлено «само существование Англии».
Провести операцию «Катапульта» планировалось поручить соединению «Эйч» («H») — ударной группировке, собранной в Гибралтаре. Она состояла из новейшего английского линкора «Худ» водоизмещением 42 000 тонны, двух линкоров «Резолюшн» и «Вэлиант», одиннадцати эсминцев и авианосца «Арк Ройял». Соединением командовал вице-адмирал Джеймс Сомервилл. Утром 1 июля он получил приказ: «Быть готовым к „Катапульте” 3 июля».
Но, как бы то ни было, в полдень 2 июля соединение «Эйч» вышло из Гибралтара в направлении Орана. На следующее утро Сомервилл отправил к адмиралу Жансулю капитана Седерика Холланда на эсминце «Фоксхаунд». Пятидесятилетний Холланд служил в Париже военно-морским атташе. Он свободно говорил по-французски и был лично знаком с Жансулем. Последний был явно огорчен тем, что Сомервилл не прибыл лично и, сославшись на занятость, не принял Холланда. Однако делегат все-таки смог передать адмиралу английское послание, где были изложены все условия. Они сразу же были переданы по радио Дарлану. Примерно в то же время самолеты с авианосца «Арк Ройял» сбросили магнитные мины у побережья, чтобы французский флот не смог выйти из гавани.
Первым английскую эскадру, приближавшуюся с запада, заметил 26-летний Морис Путц, который проводил групповые спортивные занятия за Мерс-эль-Кебиром. Он распознал знакомый силуэт «Худа», с которым многим из его команды доводилось участвовать в совместных патрульных операциях в Атлантике. Вскоре французским ВМС было приказано приготовиться к бою.
Подготовка велась вяло (в действительности просто тянулось время), Сомервилл разгадывал многочисленные кроссворды, а старшие офицеры играли в маджонг. В четыре часа дня Жансуль в конце концов согласился встретиться с Холландом. Переговоры велись в душной каюте. Сначала французский адмирал был вне себя от ярости, затем смягчился и стал разговаривать более спокойно. Он сказал Холланду, что получил приказ Дарлана от 24 июня, где говорилось, что если какая-либо иностранная держава попытается захватить французские корабли, то они должны немедленно либо уйти в Соединенные Штаты, либо потопить себя.
Очевидно, Жансуль пытался выиграть время, дождаться наступления темноты и, если повезет, уйти из гавани. На самом деле Дарлан сразу же приказал всем находящимся в Средиземном море французским кораблям идти на помощь к Жансулю. Именно эта шифровка, перехваченная английским Адмиралтейством, и вынудила Черчилля дать приказ соединению «Эйч»: «Быстрее кончайте дело, иначе столкнетесь с подкреплением».
Ровно в 17.15 Сомервилл направил Жансулю ультиматум: если через 15 минут он не получит от него ответа, эскадра будет потоплена. Едва Холланд покинул «переговорный пункт», как услышал громкий сигнал боевой тревоги. Все французские корабли, казалось, готовились выйти в море. Однако он отметил в своем рапорте: «Мало кто спешил занять место по боевому расписанию» — французы словно не верили, что англичане перейдут к делу. Холланд на своей моторной лодке, рискуя жизнью, помчался к эсминцу «Фоксхаунд».
Успев удалиться на милю от Мерс-эль-Кебира, Холланд в 17.45 заметил, что Сомервилл в конце концов приказал открыть огонь. С расстояния десяти миль его линейные корабли выпустили тридцать шесть залпов из 15-дюймовых орудий. Снаряды, весом в тонну каждый, достигли французских кораблей, вызвав колоссальные разрушения. Один из первых снарядов попал в «Дюнкерк», основательно повредил орудийную батарею, уничтожил главный генератор и вывел из строя гидравлическую систему. На старом линкоре «Бретань» вспыхнули пожары, корабль окутало клубами дыма, затем он перевернулся. Больше тысячи членов экипажа погибли. Обломки линкора «Прованс» вынесло на берег. У эсминца «Могадор» прямым попаданием была оторвана корма. Однако главная цель англичан — линейный крейсер «Страсбург» остался цел.
Французы пытались вести ответный огонь, но практически безуспешно. Канониры не успели подготовиться к бою и стреляли по движущимся целям, которые вскоре вышли за пределы досягаемости. Осколками были ранены двое моряков на «Худе», а снаряды береговых батарей начали сыпаться в опасной близости от британских кораблей. В 18.04 английские орудия смолкли. Приказ о прекращении огня, вероятно, был отдан по техническим причинам: корабли, двигавшиеся в кильватерном строю мимо базы на запад, не могли больше атаковать гавань, которую скрыли высокие прибрежные скалы.
«Страсбург» и пять эсминцев, в пелене дыма, на полной скорости, вышли из гавани и направились в открытое море. Отлично маневрируя, французский крейсер вскоре растворился в сгустившихся сумерках. Через полчаса Сомервилл обнаружил его исчезновение. После захода солнца устаревшие самолеты-торпедоносцы «Сордфиш» были подняты с авианосца «Арк Ройял» в погоню, но безуспешно. На следующую ночь «Страсбург» прибыл в Тулон, где к нему примкнул десяток крейсеров и эсминцев из Алжира и Орана.
Между тем Сомервилл отправил самолеты расправиться с «Дюнкерком». Особой необходимости в этом не было. Атака привела только к новым человеческим жертвам, поскольку от взрывов торпед детонировали глубинные бомбы на тральщике, помогавшем эвакуировать оставшихся на «Дюнкерке» членов команды. Вот так завершилась операция «Катапульта».
Сам адмирал Сомервилл, испытывая отвращение к этому, по его мнению, «грязному делу», в письме к жене писал: «Боюсь, что получу здоровую нахлобучку от Адмиралтейства за то, что позволил ускользнуть "Страсбургу". Не удивлюсь, если меня после этого снимут с командования». Он также назвал это нападение «крупнейшей политической ошибкой нашего времени» и был уверен, что оно настроит весь мир против Англии.
Трагедия в Мерс-эль-Кебире надолго омрачила англо-французские отношения.
Главная 
