Попытаемся восстановить последовательность событий того дня, когда Николай Гастелло вошел в бессмертие, — 26 июня 1941 года. На четвертый день войны немецкие танки под началом Гота и Гудериана совершали марш по земле Белоруссии со скоростью 100 километров в сутки. А уже 29 июня 3, 4, 10 и 13-я советские армии Юго-Западного фронта были окружены. Наши войска должны были любой ценой сдержать продвижение войск врага. Двадцать шестого июня с Боровского аэродрома, расположенного под Смоленском, взлетели в небо три советских бомбардировщика ДБ-3Ф. Они должны были отбомбиться в районе шоссе Радошковичи — Молодечно, где было больше всего немецких танков. Эти бомбардировщики пилотировали, по донесению командования, капитаны Николай Гастелло, Александр Маслов и старший лейтенант Федор Воробьев.
Жители поселка стали очевидцами того, как около 12.00 26 июня «сталинские соколы» успешно атаковали немецкую колонну. Самолет пилота Воробьева, сбросив бомбы, развернулся и ушел к своим — за линию фронта. Два других бомбардировщика уже после выполнения боевой задачи, то есть по пути к базе, были подбиты немецкими зенитчиками. Один из них (горящий, с хвостом черного дыма) «ушел в неизвестном направлении». В этом состоят свидетельства донесений 207-го авиаполка 42-й авиадивизии и местных жителей. Второй же истребитель, который тоже горел, сделал разворот, дотянул до вражеской колонны и спикировал в самую гущу немецких танков.
Федор Воробьев, который вернулся на аэродром в Брянск (в связи с тем, что наши войска отступали, 207-й авиаполк в тот же день, 26 июня, перебазировался в Брянск), в рапорте полета указал: он и штурман лейтенант Рыбас видели, что отважный самолет, совершивший огненный таран, пилотировал капитан Гастелло.
«26 июня 1941 г. беспримерный героический подвиг совершил капитан Николай Гастелло, который свой подбитый самолет направил на колонну вражеских танков и цистерн. Десятки машин были уничтожены на месте от взрыва самолета отважного летчика» (История СССР. М.: Политиздат, 1970. С. 241).
Вопросов, казалось бы, не должно быть. В течение продолжительного времени именно Гастелло изображали на фоне истребителя.
Попробуем восстановить цепь событий того дня.
Один из истребителей вернулся на свою базу и с успехом продолжал атаковать фашистов. (Лейтенант Рыбас позднее окажется пропавшим без вести, а старший лейтенант Воробьев погибнет в ноябре 1941 года.) Командир второго истребителя Николай Гастелло отважился на славный подвиг — первым в истории Отечественной войны пошел на таран и стал Героем Советского Союза. О нем сложено немало стихов, спето песен, и на легенде о его подвиге воспитывалась советская молодежь.
Суровая тайна годами окружала судьбу экипажа третьего советского бомбардировщика, который 26 июня вместе с Гастелло и Воробьевым улетел бомбить немецкие танки. А также судьбу капитана Александра Маслова, призванного в Красную армию из подмосковной Коломны.
А дело было так. Самолет, подбитый немецкими зенитками, загорелся в воздухе. Но Маслов не решился, по примеру боевого товарища, развернуть бомбардировщик на вражеские позиции и повторить подвиг Николая Гастелло. Самолет Маслова «ушел в неизвестном направлении».
Только в мае 1942 года родственникам Маслова в Коломну, а также родственникам членов его экипажа — штурмана лейтенанта Владимира Балашова, младшего сержанта стрелка-радиста Григория Реутова и младшего сержанта воздушного стрелка Бахтураза Бейскбаева — командование 207-го авиаполка отправило извещения, что их мужья (дети) «пропали без вести».
Формулировка эта вплоть до начала 1990-х годов в контексте идеологии Красной армии воспринималась как предательство и измена Родине.
В самом деле, была ли гарантия, что «пропавший без вести» солдат или офицер героически погиб, а не сдался в плен врагам? Когда жена капитана Маслова Софья Евграфовна в 1944 году вернулась в Коломну, ее дочку Иру отказались принять в детский сад: очередь на место в саду была большая и состояла из детей, чьи отцы погибли на фронте. А личность ее отца вызывала сомнения, если не опасения, ведь он мог оказаться врагом народа. Семья Маслова даже не получала от государства пенсию по потере кормильца. Рассказы соседей свидетельствуют, что от Софьи Евграфовны отказались даже родители ее мужа. Отец Маслова, бывший в военное и послевоенное время председателем коломенского колхоза «Проводник», отказал ей в помощи.
Софья Евграфовна проливала горькие слезы и жаловалась на судьбу. Ведь ее муж и Николай Гастелло были сослуживцами в одном авиаполку, закадычными друзьями, а сама она хорошо знала и Колю, и его жену Аню, когда-то они дружили семьями. В один день все изменилось. Николай Гастелло стал Героем Советского Союза, кумиром детишек и примером для комсомольцев. А ее Саша стал изгоем, имя которого не желали вспоминать ни в Коломенском райвоенкомате, ни в Коломенском райкоме партии. Не знала тогда еще Софья Евграфовна, какую фантастическую метаморфозу уготовила судьба 26 июня 1941 года участникам того таинственного вылета.
В 1951 году, по случаю 10-летия подвига Николая Гастелло (урожденного белоруса), республикой было принято решение увековечить память своего великого земляка и поставить ему в поселке Радошковичи памятник. Кроме того, было решено перезахоронить его останки вместе с членами экипажа (штурманом Скоробогатым, воздушным стрелком Бурденюком и стрелком-радистом Калининым) в братскую могилу в сквере Радошковичей. До 1951 года их тела оставались на том же поле, где они героически погибли, уничтожая колонну немецких танков, — в деревне Декшняны. Тогда, в 1941 году, в деревне во всю хозяйничали немцы, останки экипажа тайно ночью похоронили местные жители, спешно завернув их в парашюты. (Кстати, расследование, предпринятое уже после войны, показало, что советский бомбардировщик таранил не колонну танков, а немецкую зенитную батарею: он упал в 180 метрах от дороги, где шла техника, хотя это, естественно, нисколько не умаляет подвига.)
Торжественное перезахоронение праха героев доверили произвести радошковичскому райвоенкому подполковнику Котельникову. При огромном стечении народа 26 июня 1951 года вскрыли старую братскую могилу. В сохранившейся планшетке пилота, которую сразу открыл райвоенком, он обнаружил… документы на имя капитана Александра Спиридоновича Маслова. А также чудом уцелевшие летные очки и расческу. Кроме того, в могиле был найден медальон на имя стрелка-радиста Григория Реутова, члена экипажа капитана Маслова.
Военком соображал очень четко. Выходит, что немецкие войска атаковал не всесоюзный герой капитан Гастелло, а капитан Маслов и его экипаж. Не истребитель Маслова «ушел в неизвестном направлении», как до сих пор считалось, а самолет Гастелло! Ведь ДБ-3Ф Воробьева в тот день благополучно вернулся на свой аэродром.
Разумеется, подполковник Котельников воздержался от того, чтобы огласить находку документов прямо на церемонии. И сомнения свои оставил при себе. «Отважный экипаж Гастелло» с полагающимися почестями торжественно перезахоронили в сквере поселка Радошковичи. А самому Николаю Гастелло открыли бронзовый памятник.
Однако в тот же день, вечером, подполковник отправил письмо в ЦК КП(б) Белоруссии под грифом «Секретно». Подполковник отлично понимал, что его обращение в Минобороны СССР не может рассчитывать на результаты — там просто могли проигнорировать, «похоронить» письмо. Воинскую этику Котельников нарушил, но все же проинформировал ЦК о находках. Его терзал вопрос: что с этим делать? Через некоторое время (также под грифом «Секретно») за подписью зав. административным отделом ЦК Перепелицына он получил ответ: ему следовало обращаться в отдел по учету потерь Советской армии.
Первая информация о подвиге Николая Гастелло в сводках Совинформбюро появилась 5 июля 1941 года. В кровавое время войны советские люди, как военные, так и гражданские, гибли тысячами и десятками тысяч. Партия, а также ленинское Политбюро нуждались в «маяках самопожертвования». В идеале боец не просто падал от пулеметной очереди, а закрывал своим телом амбразуру. Не просто был раздавлен немецким танком, а бросился под гусеницы со связкой гранат.
Инструкция воинов вермахта гласила: если твой танк подбит, ты обязан спасать свой экипаж. Наша же инструкция однозначно приказывала превратить горящий танк вместе со всем экипажем в долговременную огневую точку. Лишь громкие примеры «массового героизма» могли спасти отцов нации от позора и пресекли бы всякие разговоры о геноциде советского народа его же командованием.
Воздушный бой в районе поселка Радошковичи и героический таран немецких войск примерно вписывались в идеологию сталинского режима. Это обстоятельство объясняло, почему никто не стал разбираться, кто же на самом деле герой. Героем — и это истинная правда — была вся страна.
В коломенской квартире Эдуарда Васильевича Харитонова царит военный строй. И все документы — свидетельства подвига его земляка-белоруса Александра Маслова находятся в полном порядке. Эдуард Васильевич — майор ВВС в отставке. Этому делу он посвятил свое время в 1990 году, когда стал помощником народного депутата СССР Владимира Стадника. И когда под давлением общественности Минобороны пришлось открыть если не все, то часть своих секретных архивов.
— Я убежден, — говорит Эдуард Васильевич, — что первый огненный таран совершил капитан Маслов. А капитан Гастелло — военный преступник. В том бою он выпрыгнул с парашютом. А это ст. 262 УК РСФСР: «Оставление погибающего военного корабля». Как пилот бомбардировщика Гастелло должен был сначала выбросить с парашютами экипаж. А потом уже прыгать сам.
В Центральном военном архиве Минобороны, что в Подольске, в 1996 году Эдуард Васильевич нашел список «безвозвратных потерь начальствующего и рядового состава 42-й авиадивизии с 22.06 по 28.06.41 г.» (серия «Б», № 138). На нем стояла подпись старшины Бокова — помощника начальника отдела строевой части.
В списке значится экипаж Гастелло: сам капитан, а также Анатолий Бурденюк, Григорий Скоробогатый и Алексей Калинин. В графе «Примечания» сказано, что «один человек из этого экипажа выпрыгнул с парашютом из горящего самолета, кто — неизвестно».
Остается еще одно обстоятельство. Какое-то время у памятника Гастелло была братская могила. По некоторым сведениям, там был похоронен сам Гастелло, а также были указаны фамилии членов экипажа. Только фамилии эти были — Маслов, Балашов, Реутов, Бейскбаев. Ни одного воина из экипажа Гастелло там не значилось.
Когда Харитонов в 1991 году отправился в Радошковичи, эта загадочная братская могила уже была перенесена в другое место — в еще более братскую могилу, где захоронено гораздо больше советских солдат и офицеров, не имевших никакого отношения к авиации.
Главная 
